Будучи последовательно проведенным, тезис ценностной нейтральности науки должен был бы обеспечить полную автономию науки и освободить ученых от обсуждений этических вопросов. Но этот тезис является дискуссионным. Существует ряд аргументов против него.
1. Сам этот тезис возник лишь относительно недавно в связи со становлением большой науки и вовлечением ученых в широкомасштабную модернизацию общества. Этот тезис стал своеобразным идеологическим
прикрытием, позволяющим эксплуатировать научное познание в самых различных (в т.ч. морально неприглядных) целях. Если же подойти к науке исторически, то оказывается, что, наоборот, становление науки Нового времени было тесно связано с нравственными принципами, В этом плане интересны исследования Л.М. Косаревой, показывающие, что сама новая
наука стала возможной при наличии нравственно самостоятельной личности с высокоразвитым самосознанием1.
2. Принцип Д. Юма весьма уязвим. Многократно продемонстрировано С. Кэвеллом и другими, что существуют контексты, для которых характерно переплетение нормативных и описательных утверждений2. Ссылки на факты вполне могут использоваться в моральных дискуссиях. Так, Р. Хеар подчеркивает, что факт может быть основанием для этических рассуждений для всякого, кто принимает некоторый моральный
принцип, из которого в соединении с фактами может быть логически
выведено моральное суждение3.
3. Само научное познание насыщено ценностными установками, ведь когнитивные регулятивы тоже в некотором смысле могут считаться параметрами ценностного мышления. О значении ценностей для деятельности научного сообщества уже говорилось ранее; так, сама научная рациональность регулируется когнитивными ценностями, такими как простота, проверяемость, широкая применимость (§0.1, 4.5) и т.п.
4. Не соответствует действительности отождествление ученого с неким абстрактным субъектом чистого познания. На самом деле ученый не компьютер, он не может быть запрограммирован на узкокогнитивную деятельность. Профессия ученого —многопланова (§ 6.1); он выступает не только как исследователь, но и как преподаватель, эксперт, просветитель,
общественный деятель и т.п. Никто не освобождает его от общечеловеческих обязанностей гражданского и нравственного характера. только в науке, но в любой области человеческой деятельности (т.е. рассуждения в терминах «я всего лишь чиновник», «я всего лишь солдат», «я всего лишь ученый» и т.п.) морально неприемлема. На самом деле она всегда маскирует собой попытку добиться какого-то привилегированного положения в виде некоей ограниченной, суженной ответственности перед обществом.
6. Инструментальное мышление не может быть строго изолировано от рассмотрения целей и ценностей. Если даже допустить, что это возможно в отношении достаточно узких вопросов, то применительно к столь широкому предприятию, каким является научная деятельность в целом, это допущение не срабатывает. В ходе научного познания происходит взаимное вовлечение различных уровней обсуждения, в т.ч. и ценностного уровня, и их взаимная корректировка (о чем уже говорилось в связи с концепцией сетевой рациональности Л. Лаудана (см. § 4.5)). Кроме того, концепции, пытающиеся изолировать чисто инструментальное мышление, сами неявно опираются на ценностные суждения (например, на такое: вполне оправдано то, что, разрабатывая средства, не стоит задумываться о целях).
7. Научный и этический разум не отгорожены непреодолимой стеной. Именно разум является их общим знаменателем. Принципы и предпосылки любого рационального рассуждения универсальны, вне зависимости от того, обсуждается теоретическая или практическая проблема; моральные вопросы, как и когнитивные, тоже подлежат рациональному обсуждению и обоснованию, по мнению К.О. Апеля, Ю. Хабермаса, Р. Хеара и др. Поэтому рациональность в расширенном смысле совмещает обсуждение как познавательных вопросов, так и их этического контекста.